Алексей Головко – поэт, переводчик.
Стихотворения публиковались в журналах "Сибирь" (Иркутск), "Журнале ПОэтов (Москва), коллективных изданиях. Выпущено два сборника стихов "Вкус Времени" (Иркутск, 2000) и "Соль Времени" (Москва, 2010). Поэтические переводы опубликованы в четырех антологиях: "Век Перевода" (2005, 2006, 2012) и "Семь веков английской поэзии" (2007). Живет в Иркутске.
Robinson Jeffers
(1887-1962)
Hurt Hawks
I
The broken pillar of the wing jags from the clotted shoulder,
The wing trails like a banner in defeat,
No more to use the sky forever but live with famine
And pain a few days: cat nor coyote
Will shorten the week ofwaiting for death, there is game without talons.
He stands under the oak-bush and waits
The lame feet of salvation; at night he remembers freedom
And flies in a dream, the dawns ruin it.
He is strong and pain is worse to the strong, incapacity is worse.
The curs of the day come and torment him
At distance, no one but death the redeemer will humble that head,
The intrepid readiness, the terrible eyes.
The wild God of the world is sometimes merciful to those
That ask mercy, not often to the arrogant.
You do not know him, you communal people, or you have forgotten him;
Intemperate and savage, the hawk remembers him;
Beautiful and wild, the hawks, and men that are dying, remember him.
II
I'd sooner, except the penalties, kill a man than a hawk; but the great
redtail
Had nothing left but unable misery
From the bone too shattered for mending, the wing that trailed under his
talons when he moved.
We had fed him six weeks, I gave him freedom,
He wandered over the foreland hill and returned in the evening, asking for
death,
Not like a beggar, still eyed with the old
Implacable arrogance. I gave him the lead gift in the twilight. What fell was
relaxed,
Owl-downy, soft feminine feathers; but what
Soared: the fierce rush: the night-herons by the flooded river cried fear at
its rising
Before it was quite unsheathed from reality.
Робинсон Джефферс
Раненые ястребы
I
Колонна ломаная выступов крыла от шишковатого плеча,
Крыло влачится, словно знамя при разгроме,
Уже быть в небе невозможно, голод
И боль немногих долгих дней: ни кот и ни койот
Не сократят неделю ожиданья смерти, без когтей добычи много.
Стоит он под кустом дубовым, ожидает
Спасенья чудом; ночью он свободу вспоминает,
Летит во сне, рассветы разрушают грезу.
Силен он, боль ужасна сильному вдвойне; беспомощность подавно хуже.
Дворняжки приближаются поближе днем, облаивают злобно
На расстоянии, никто кроме спасительной кончины эту голову не усмирит,
Неустрашимую готовность, страшные глаза.
Тот изначальный Бог вселенной часто милосерден к тем,
Кто просит милости, но редко – к гордым.
Вы с незнакомы с ним, общинные людишки, или же его забыли;
Неукротимый и жестокий, этот ястреб помнит Бога;
Красивые и дикие пернатые бойцы и умирающие люди его помнят.
II
Когда бы не было суда людей, я человека бы убил скорей, чем ястреба;
Но краснохвостый сарыч огромный, став беспомощным, страдал
С костями, слишком битыми, чтоб их лечить, крылом, которое тащилось
Под лапами, когда он двигался.
Его кормили мы в течение шести недель, я дал ему свободу.
Бродил по мысу он и вечером вернулся с жаждой своей смерти,
Не как проситель, но еще взирая с прежним
Высокомерьем неуместным. В сумерках я угостил его свинцом.
То, что упало вниз, явилось слабым, пухлым по-совиному,
С мягчайшим опереньем; но другое воспарило: тот свирепый натиск,
Вскричали с ужасом тогда ночные цапли с разлившейся реки
до той минуты, когда вынут был совсем из ножен бытия.
Перевод с английского Алексея Головко
