Андрей Пермяков (род. 11 июля 1972, Кунгур, Пермская область) — поэт, литературный критик, прозаик. С 2007 года публикует стихи, прозу, критические статьи в журналах «Арион», «Воздух», «Волга», «Дети Ра», «Знамя», «Новый мир» и др., а также в ряде альманахов. Организатор различных литературных проектов в Перми и других городах России. Участник и один из основателей товарищества поэтов «Сибирский тракт».В 2013 году в Санкт-Петербурге вышла книга стихов «Сплошная облачность». Лауреат Григорьевской премии 2014 г. Проживает в г. Петушки Владимирской области.
Нагльфар следует поперёк Волги
В городе будто море, но в городе только река.
За это в реке — почти настоящие корабли.
Львы из плохого металла, из слабого известняка
Обороняют подъёмы мокрой и сизой земли.
Девочка ногтем чертит странный корабль на окошке.
Маршрутка пересекает Оку, идя через метромост.
В кораблике точно черти, но она утверждает — кошки.
«Видишь вот это ушки? Видишь, вот это хвост»?
Вижу вот эти рожки, вижу эти ботинки,
Похожие на ботинки из необычной кожи.
Вроде, под шапками, лица, но в отражениях — рожи.
Стёкла — они такие, стёкла — фотопластинки.
Особенно если зимою. И на закате тоже.
Девочка чертит чёрта, девочка чертит кошку,
В окна плывёт закатный, гномами взбитый мёд.
Девочка хнычет маме: Ну, помоги немножко.
И, говорит, кораблик. И, говорит, плывёт.
О тенях
Где речка Сестра уходит от города Клина,
но откуда ещё видна надломленная золотая игла,
тихо и медленно, будто цветёт малина,
летит пчела.
Одинокая между громко летающих пчёл,
между шипящей листвы.
Всё, что я для чего-то и просто так прочёл,
немножко касалось полёта этой пчелы.
Немножко казалось, что даже плохие стихи,
даже стихи с прилагательным «злой»,
даже те, что ещё чуть хуже и те, что совсем плохи
оправданы этой продолговатой пчелой.
Самое интересное то, к чему осторожно:
вот неожиданно белая липа, тонкая, как весло.
Липа, пчела, оружие. Прочее — невозможно.
Холодно, светло, холодно. Холодно, светло.
Нине
Падает крохотный свет
на переводные картинки.
Вот ты не застала кассет,
а я ещё помню пластинки.
И отрывной календарь
в убогих картонках корок.
Там был настоящий январь:
свобода и минус сорок.
Там тонкое время плыло
и дальше хотело плыть.
И много такого было,
что больше не может быть.
Там телик показывал
меньше одной программы,
там дядька привязывал
велик на берегу.
Музыка кончилась, мама домыла раму.
Зайцы попрятались в ненастоящем снегу.
