МОСКВА. Поэт, прозаик, публицист. Родился в 1943 году.
Поступал в Харьковский Университет на исторический факультет, но ушёл с третьего экзамена, решив, что ему это не нужно. Впоследствии работал на харьковских заводах. С 1967 по 1974 год жил в Москве. В 1974 году переехал в
Нью-Йорк. С 1980 года жил в Париже. В последние годы – в Москве.
Печатался в эмигрантских изданиях: «Грани», «Время и мы», «Аполлон 77», «Эхо», «Континент», «Ковчег», «Синтаксис», «Мулета». Автор более 50 книг прозы, стихов и публицистики, переведенных на десятки языков мира.
Все работы автора, а также более 200 тысяч статей о творчестве и личности Эдуарда Лимонова – в интернете.
"День Победы"
Я полон гулов детства моего,
Народа бесшабашного и злого,
Орущего прекрасно-бестолково,
О, пьяного народа торжество!
Безногие мордатые орлы,
На пьедесталах, бюстов вдруг ансамбли!
Летящие за водкой (им до баб ли! )
Подшипники визжат как кандалы…
Теперь вас нет. Смирились под землей,
Но я, ваш младший современник дикий,
Вам подношу кровавые гвоздики,
С упавшими: слезинкой и соплей…
Книжищи
Такой мальчик красивый беленький
Прямо пончик из кожи ровненький
Как столбик умненький головка просвечивает
Такой мальчик погибнул а?
Как девочка и наряжали раньше в девочку
Только потом не стали. Cказал:
«что я — девочка! »
Такой мальчишечка
не усмотрели сдобного
не углядели милого хорошего
что глазки читают что за книжищи
Уу книжищи! у старые! у сволочи!
загубили мальчика недотронутого
с белым чубчиком
Чтоб вам книжищи всем пропасть
толстые крокодиловы!
Мальчичек ягодка крупичичка
стал вечерами посиживать
все листать эти книги могучие
все от них чего-то выпытывать
Убийцы проклятые книжищи
давали яду с листочками
с буковками со строчками
сгорел чтобы он бледненький
Когда ж он последнюю книжищу
одолел видно старательно
заметно он стал погорбленный
похмурый и запечаленный
Однажды пришли мы утречком
Чего-то он есть нейдет
Глядим а окно раскрытое
В нем надутое стадо шариков
И он до них веревочкой прищепленный
«Шарики шарики — говорит
Несите меня»
И ножкою оттолкнувшися
А сам на нас строго поглядел
И в небо серое вылетел…
И видела Марья Павловна
Как понесло его к моречку
А днями пришло сообщение
Что видели с лодки случайные
Как в море упали шарики
На них же мальчонка беленький
Но в море чего отыщешь ты
Горите проклятые книжищи!
В детстве
Антропологов с немецкими фамилиями,
Продвигавшихся по Нигеру с флотилиями,
Археологов,-ученых из Германии,
Заболевших пирамидоманией
,
Белокурых бестий с сломанными шляпами
Окруженных неграми с арапами,
Улыбающихся, стоя с карабинами,
С тушами слоновьими и львиными
Я любил при тусклой лампочке разглядывать,
Я вгрызался в мясо книг, способных радовать,
И мне нравились шикарные истории
Европейцев, основавших лепрозории…
Вдохновляли меня дамы тонконогие,
Белые чулки их, юбки строгие,
Лица, осененные панамами,
Я мечтал дружить с такими дамами…
После фильма
Где все эти Good bad girls
Жестокие девушки с резко откинутыми головами
с расширенными зрачками
безжалостно ищущие любовь по всему миру
начинающие с ничего?
Где мужчины с блестящими проборами
в больших костюмах
остро танцующие танго с неожиданными поворотами
целующие девушек с вампирским видом
хмуро наклоненные над girls?
Где шумная экзотическая толпа
топчущая лакированными туфлями
гладко причесанные лужайки
Толпа — которую поджидают огромные белые роллс-ройсы
(— усики мужчин крупным планом
еще шелковые чулки des femmes fatales)?
Куда они пропали?
Куда устремились роллс-ройсы
после того памятного пикника?
Куда они приехали когда прошел дождь?
Что случилось за надписью The End?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Они — старые и незаметные
тряся облезлыми головами
живут на Central Park Sout -
утверждает мой
* * *
В совершенно пустом саду
собирается кто-то есть
собирается кушать старик
из бумажки какое-то кушанье
Половина его жива
(старика половина жива)
а другая совсем мертва
и старик приступает есть
Он засовывает в полость рта
перемалывает десной
что-то вроде бы творога
нечто будто бы творожок
Апостол Павел
Апостол Павел кривоногий,
худой, немолодой еврей,
свой ужин ест один, убогий,
присел на камни у дороги
и бурно чавкает скорей…
А рыбы вкус уже несвежий,
прогорклый вкус у овощей,
но Павел деснами их режет,
поскольку выбили зубей…
Ему “Послание к галатам”
с утра покоя не дает…
Кирпич, конечно, церкви атом,
но он христианство создает,
и варвар нам подходит братом…
И Церковь Божия растет…
Поел и лег. Приплыл на лодке
его забрать Мельхиседек.
Апостол Павел… куст бородки,
босой, немытый человек…
Сектант по сути бомжеватый,
но в глубине его сумы
лежит “Послание к галатам”,
И вот его читаем мы…
И все провинциальные поэты…
И все провинциальные поэты
Уходят в годы бреды Леты
Стоят во вдохновенных позах
Едва не в лаврах милые и в розах
Расстегнуты легко их пиджаки
Завернуты глаза за край рассудка
Когда-то так загадочно и жутко
Стоят на фоне леса иль реки
Где вы ребята? Кто вас победил?
Жена, страна, безумие иль водка?
Один веревкой жизнь остановил
Другой разрезал вены и уплыл
Аркадий… Ленька… Вовка…
Моя жизнь — это прекрасная легенда…
Моя жизнь — это прекрасная легенда
Милый идиотский напев
Знойное лето в закрытых комнатах
тускнеют зеркала
и поэту приближается к тридцати
Милый идиотический напев
«Что ты ходишь принижаясь… принижаясь…»
Тонкие возлюбленные ноги. возлюбленное
отверстие
прижать к груди…
Ах я сумасшедший сумасшедший…
Заря догорала на луковой траве
Ах я сумасшедший…
В темно-липовой аллее
Ходит поверхность. морщит. рябит
Бездомная книга. отсыревшая книга
покрытая плесенью книга…
и Генриха козни и Людвига спесь
и девственность смутной Жанны
и мы в этой книге сумбурной есть
божественны окаянны
Себе самому
Времени все меньше
Все тропинки уже
Нет прекрасных женщин
Воздух пахнет хуже
Все мужчины — трусы
За спиной — злодеи
Скушны все Эльбрусы
Все подруги — змеи
Не доверь и брату
А тем паче — бабе
Ходишь по канату.
В молоке — быть жабе.
У любой столицы
Ты равно — прохожий
(И Москва-девица
Сюда входит тоже)
Не предаст лишь пуля
Тихая и злая
Эх ты моя гуля
Пуля дорогая…
Бога тоже нету
Лишь интеллигенты
Верят в басню эту
Да еще студенты
Нет уже обмана
Вам — Лимонов бедный
Оттого так рано
Стали злой и вредный.
